Номер 42, страница 42, часть 1 - гдз по русскому языку 10 класс учебник Гусарова

§ 11. Разновидности диалога. Раздел 2. Речь как вид коммуникативной деятельности. ч. 1 - номер 42, страница 42.

42. Внимательно прочитайте текст.

В издательство входит обыкновенный молодой человек со скоросшивателем в руках. Он смирно дожидается своей очереди и в комнату редактора вступает, вежливо улыбаясь.

— Тут я вам месяца назад подбросил свой романчик…

— Как называется?

— «Гнёзда и сёла».

— Да... «Гнёзда и сёла». Я читал. Читал, читал. Знаете, он нам не подойдёт.

— Не подойдёт?

— К сожалению. Очень примитивно написано. Даже не верится, что автор этого произведения — писатель.

— Позвольте, товарищ. Я — писатель. Вот, пожалуйста. У меня тут собраны все бумаги. Членский билет горкома писателей. Потом паспорт. Видите, проставлено: «Профессия — писатель».

— Нет, вы меня не поняли. Я не сомневаюсь. Но дело в том, что такую книгу мог написать только неопытный писатель, неквалифицированный.

— Как неквалифицированный? Меня оставили при последней перерегистрации. Видите, тут отметка: «Продлить по 1 августа 1934 года». А сейчас у нас апрель, удостоверение ещё действительно.

— Но это же, в общем, к делу не относится. Ну, подумайте сами, разве можно так строить сюжет? Ведь это наивно, неинтересно, непрофессионально.

— А распределитель?

— Что распределитель?

— Я состою. Вот карточка. Видите? А вы говорите — непрофессионально.

— Не понимаю, при чём тут карточка?

— Не понимаете? И очень печально, товарищ. Раз я в писательском распределителе — значит, я хороший писатель. Кажется, ясно?

— Возможно, возможно. Но это не играет роли. Разве так работают? В первой же строчке вы пишете: «Отрогин испытывал к наладчице Ольге большого, серьёзного, всепоглощающего чувства». Что это за язык? Ведь это нечто невозможное!

— Как раз насчёт языка вы меня извините. Насчёт языка у меня весьма благополучно. Всех ругали за язык, даже Панфёрова, я все вырезки подобрал. А про меня там ни одного слова нет. Значит, язык у меня в порядке.

— Товарищ, вы отнимаете у меня время. Мы не можем издать книгу, где на каждой странице попадаются такие метафоры: «Трамваи были убраны флагами, как невесты на ярмарке». Что ж, по-вашему, невесты на ярмарках убраны флагами? Просто чепуха.

— Это безответственное заявление, товарищ. У меня есть протокол заседания литкружка при глазной лечебнице, где я зачёл свой роман. И вот резолюция... Сию минуточку, я сейчас её найду. Ага! «Книга „Гнёзда и сёла“ радует своей красочностью и бодрой образностью, а также написана богатым и красивым языком». Шесть подписей. Пожалуйста. Печать. И на этом фронте у меня всё благополучно.

(И. Ильф и Е. Петров)

Как вы считаете, почему редактору не удалось объяснить автору, что он написал плохое произведение? Каков характер аргументов, приводимых писателем в свою защиту? Можно ли считать эти аргументы убедительными? Можно ли рассматривать эту беседу как диалог-спор? Почему?

Как вы считаете, почему редактору не удалось объяснить автору, что он написал плохое произведение? Редактору не удалось донести свою мысль до автора, потому что они говорят на совершенно разных языках и используют разные системы ценностей. Редактор пытается оценить произведение с точки зрения литературного мастерства, указывая на примитивность сюжета, неуместные метафоры и стилистические ошибки («отрогин испытывал к наладчице ольге большого, серьёзного, всепоглощающего чувства»). Автор же абсолютно невосприимчив к такой критике, поскольку его самооценка основана не на качестве текста, а на формальных, бюрократических атрибутах, подтверждающих его статус «писателя»: членский билет, запись в паспорте, карточка распределителя и положительная резолюция от любительского кружка.

Каков характер аргументов, приводимых писателем в свою защиту? Аргументы писателя носят исключительно формальный и внешний характер. Он не пытается защищать художественные достоинства своего романа, а вместо этого апеллирует к документам и своему социальному положению. Его главные доводы — это наличие членского билета горкома писателей, отметка «профессия — писатель» в паспорте, карточка писательского распределителя и протокол заседания литературного кружка при глазной лечебнице. Он считает, что раз он официально признан писателем, то и произведения его априори должны быть хорошими. Это подмена понятий: статус творца ставится выше самого творчества.

Можно ли считать эти аргументы убедительными? Нет, с точки зрения литературной критики и здравого смысла эти аргументы совершенно неубедительны. Они не имеют никакого отношения к качеству рукописи. Наличие официальных документов не гарантирует таланта и мастерства. Положительный отзыв от любительского кружка не может быть весомым аргументом против мнения профессионального редактора. Аргументы писателя лишь демонстрируют его наивность, графоманскую самоуверенность и полное непонимание сути литературного творчества.

Можно ли рассматривать эту беседу как диалог-спор? Почему? Эту беседу можно назвать диалогом-спором лишь формально, так как два человека высказывают противоположные мнения. Однако по своей сути это не полноценный спор, а скорее «диалог глухих». Настоящий спор предполагает наличие общего предмета обсуждения и готовность сторон воспринимать аргументы друг друга. Здесь же этого нет. Редактор говорит о литературе, а писатель — о документах. У них нет общей почвы для дискуссии, они не слышат и не понимают друг друга, потому что их критерии оценки («хорошо/плохо») кардинально различаются. Поэтому их беседа — это сатирическая зарисовка, иллюстрирующая невозможность диалога между профессионалом и графоманом, убежденным в своей гениальности.